Старая сказка, которой едва ли можно верить
(Иллюстрация несостоятельности теории трудовой стоимости)
Стандартное содержание ссылки:
Бирюков А.В. Старая сказка, которой едва ли можно верить. «Южный курьер», Симферополь, 1993г., №40
© А.В.Бирюков 1993-2020
В отношении марксистского учения о сущности капиталистической эксплуатации ныне возникает немало вопросов и сомнений. Реальное течение экономических процессов и развитие отношений в обществе указывает, что в действительности далеко не всё вписывается в традиционные марксистские схемы.
Источник этих несоответствий лежит вовсе не в отдельных деталях экономической теории Маркса или необходимости её уточнения согласно новому этапу развития общества. Разрыв с реальностью, на мой взгляд, имеет место в учении о трудовой стоимости, на котором базируются экономические построения Маркса, его теория прибавочной стоимости и капиталистической эксплуатации.
Рассмотрим конкретный парадокс, содержащийся в первой главе «Капитала» (Маркс К., Энгельс Ф., Соч. т.23, с.63). Исследуя влияние изменения общественно необходимого рабочего времени на относительное выражение величины стоимости, Маркс использует простой наглядный пример. А именно: пусть стоимость 20 аршин холста равна стоимости 1 сюртука. Согласно Марксу, это значит, что равны величины рабочего времени, общественно необходимого для производства данных товаров. И, соответственно, рассматриваемые товары обмениваются в среднем в указанном соотношении. Если же рабочее время, общественно необходимое для производства холста, уменьшится в два раза, например, вследствие усовершенствования ткацких станков, то в соответствии с этим и стоимость холста, согласно Марксу, упадёт в два раза. Теперь, во втором случае, исходя из необходимости равенства трудовых стоимостей, согласно Марксу, обмен будет производиться в пропорции 20 арш. холста за ½ сюртука или, что нагляднее, 40 арш. холста за 1 сюртук.
Маркс не вдаётся в детали этой ситуации. С его точки зрения она вполне типична и может служить удобным примером. На первый взгляд это так. Однако углублённый анализ показывает, что данная ситуация неестественна и абсурдна. Она не только не может быть примером нормального товарообмена, но как раз иллюстрирует несостоятельность теории трудовой стоимости.
Проведём анализ указанной ситуации товарообмена. Конкретизируем рабочее время, необходимое для производства рассматриваемых товаров. Пусть, например, это будет 1 день. В первом случае ткач и портной производят за свой рабочий день 20 арш. холста и 1 сюртук соответственно. А во втором случае аналогично – 40 арш. холста и 1 сюртук. Теперь допустим, что приравнивание данных товаров по их трудовой стоимости свершилось реально: ткач и портной произвели обмен продуктами своего однодневного труда. В первом случае ткач получит за свои 20 арш. холста 1 сюртук, а портной – 20 арш. холста. А во втором случае, после того, как производительность труда у ткача удвоилась и вновь был произведён обмен, ткач получит за свой однодневный труд (равный теперь 40 арш. холста) тот же 1 сюртук. Затраты рабочей силы ткача остались прежними, поэтому неизменность вознаграждения в размере 1 сюртука вроде естественна. Но посмотрим, каково теперь положение портного. За 1 сюртук, за 1 день трудозатрат теперь ему достанется не 20, а 40 арш. холста. А ведь в сфере его производства не изменилось ничего!
С точки зрения трудовой теории стоимости чего-либо противоестественного здесь нет Обмен эквивалентный. Достояние портного, как количество стоимости никак не изменилось. Но если исходить из здравого смысла, то тут явно что-то не так. Количество реальных благ в распоряжении портного ведь стало больше! Наш портной будет очень рад такому обороту дела.
Чтобы перевести данный парадокс с уровня здравого смысла и субъективных оценок в область однозначных объективных соотношений, ещё более конкретизируем рассматриваемую ситуацию.
Итак, имеем тех же средних ткача и портного. Те же два варианта, различные тем, что во втором случае производительность труда ткача в два раза больше.
Весьма важным является тот факт, что любая трудовая деятельность, любое производство, сколь бы оторванным от непосредственных нужд они ни представлялись, имеют конечной целью удовлетворение потребностей человека. То есть, в нашем примере и ткач, и портной трудятся не просто так, а с целью удовлетворения своих потребностей в определённых благах. Пусть, например, портному, производителю сюртуков, требуется в месяц (30 рабочих дней для простоты) известное некоторое количество конкретных материальных благ: продуктов, предметов быта и т.д., в том числе, например, и 40 арш. холста. В первом случае, когда 20 арш. холста обмениваются на 1 сюртук, из 30 сюртуков, произведенных в месяц, 2 сюртука портной меняет у ткача на требуемые 40 арш. холста. А для приобретения остальных продуктов и предметов расходуется 28 сюртуков.
Далее представим наш второй случай: рост производительности труда ткача в два раза. Для простоты рассуждений полагаем, что неизменной в этот момент осталась производительность труда не только у портного, но и во всех прочих сферах (производство продуктов, иных предметов быта и т.д.), что вполне можно допустить. Теперь получим, что портной, так же как и в первом случае, поменяет 28 сюртуков на неконкретизируемые здесь продукты и предметы, а для приобретения обычного количества холста, 40 аршин, теперь понадобится отдать только 1 сюртук. Понятно, что в данном случае, после приобретения обычного месячного набора материальных благ, 1 сюртук у портного останется. А это вполне осязаемое и конкретное количество материальных благ, потребительной стоимости. Он может поменять этот сюртук ещё на 40 арш. холста, а затем продать их, или же произвести обмен сюртука на какие-либо добавочные продукты непосредственно. Так или иначе, теперь не может быть сомнений в объективном росте благосостояния портного.
Положение ткача, количество приходящихся ему благ при этом, понятно не увеличится. Ранее он производил в месяц 20 арш. холста × 30, теперь – 40 арш. × 30, в два раза больше при тех же трудозатратах. Но поскольку во всех прочих отраслях производительность труда была неизменной, то при обмене соответственно трудозатратам он получит прежнее количество материальных благ, например, 2 сюртука за 2 дня трудозатрат, за 80 аршин холста, а не за 40, как раньше. Требуемое количество продуктов питание, к примеру, за 10 дней трудозатрат, за 400 арш. холста, а не за 200, как это было в первом случае и т.д. К тому же, если общественные потребности в продукции ткача, в холсте, при переходе ко второму случаю не возрастут хотя бы в 2 раза, то положение ткача вообще окажется незавидным.
Таким образом, рассмотрев товарообмен между средними производителями разнородных товаров или между соответствующими сфера, в одну из которых был внесён фактор производственного прогресса. Мы получили, что при обмене продуктами труда в соответствии с трудозатратами весь эффект от прогресса в одной сфере, объективный рост благосостояния, будет оказываться на противоположном полюсе, где прогресс отсутствует. Что, безусловно, противоречит реальной действительности. Значит, в среде независимых товаропроизводителей реальный товарообмен должен происходить не по предлагаемому классической политэкономией закону стоимости.
Описанная ошибка и связанные с ней ложные постулаты в основании экономических построений Маркса обусловлены множеством истоков и причин. Отметим здесь лишь одну из главных. Это рассмотрение Марксом производства и обмена товаров в отрыве от сферы потребления. Если данную сферу не принимать во внимание, то обмен товаров по их трудовой стоимости не выглядит парадоксальным Полученные в результате обмена товары, в принципе, можно далее обменивать на другие. По схеме Маркса, по закону стоимости, обмен ради обмена может устойчиво длиться до бесконечности. Но ведь производство и последующий обмен всегда имеют определённую конечную цель – потребление. Соприкосновение теории трудовой стоимости с этой сферой однозначно обнаруживает описанный парадокс.